Название знаменитого геополитического трактата Сэмуэля Хантингтона "Столкновение цивилизаций" легко переводится на любой язык. В этой книге американский социолог и политолог предсказывал, что новым источником мировых конфликтов будет не идеология или экономика, а культура, и что линии разлома между цивилизациями станут линиями будущих фронтов.

Название книги британского романиста, эссеиста, колумниста престижных журналов Лоренса Осборна The Wet and the Dry (2013) перевести не так просто. "Непросыхающие и сухие"? "Пьющие и трезвенники"? Автор не стоит "над схваткой": он явно относит себя к первым, о чем со всей прямотой свидетельствует  подзаголовок: "Путешествие  пьяницы". Но обе эти книги роднит общая тема. Правда, Осборн  конкретней, прицельней. Он считает, что линия фронта в противоборстве культур – это стойка бара. Мы, все пьющие, любим эту стойку, а наши непримиримые оппоненты видят в ней орудие сатаны. Половина книги Осборна – это описания винно-водочных путешествий в стан "врага", к убежденным трезвенникам-мусульманам.

      Один из форпостов идеологии и практики алкогольного воздержания – Пакистан. Алкоголь запрещен в Пакистане с 1977 года. Судя по опыту Осборна, напиться в зюзю в Исламабаде – рискованное культурное приключение. Местные и заезжие экстремисты часто выбирают объектом бомбардировок  западные гостиницы с барами. Для верующего пакистанца даже попытка зайти в бар чревата арестом. Христиане же, индусы и парсы должны на входе в бар предъявить удостоверение личности и особую книжку учета, определяющую ежемесячную квоту потребления алкоголя (спасибо арабскому языку за это слово – al-kuhl). Квота составляет двадцать бутылок пива или около шести литров крепкого спиртного. Но в действительности контрабандный алкоголь со всех сторон льется реками в Пакистан: из Китая, из порта Карачи… Бутлегеры поставляют водку, джин, виски в большие города. Немусульмане за небольшое вознаграждение часто покупают алкоголь мусульманам. Бутлегеры доставляют нелегальные напитки прямо в дома клиентов, но при этом бутлегеров "крышует" полиция. Люди с достатком пьют виски Johnnie Walker, ставшим символом заморского стиля жизни ("Здесь это приправа, как для нас кокаин", – замечает Осборн). Бедняки же потребляют самогон. Им можно запросто отравиться и умереть. Даже в Саудовской Аравии пьянство не искоренено: в англоязычной местной газете время от времени появляются публикации о массовых и индивидуальных отравлениях  одеколоном. Для истинно верующих мусульман алкоголь – символ Запада. Бар для них кардинально отличается от бани или базара, двух публичных институтов мусульманского мира. В баре люди пренебрегают запретами, так что экстремисты не напрасно боятся и ненавидят бары. Алкоголь для многих мусульман страшней виселиц, плетей, отсечения рук и ног, наркотиков, похищения людей.

Лоренс Осборн ищет и находит алкогольные приключения. Он привозит к знакомым пакистанцам тщательно завернутые бутылки, заговорщически перешептывается с местными торговцами спиртным, пьет в одиночестве на балконе гостиницы под грай ворон и пение муэдзина. Состояние опьянения  только помогает ему наблюдать, запоминать, обобщать:

"Ливан – единственная арабская страна с развитой винной культурой, и она могла бы стать мостом между Востоком и Западом. Они же, в свою очередь, могут быть смело названы: Алкоголь и Сухой закон. Поскольку долина Бекаа находится в руках "Хезболлы" (партии Аллаха), то в один ненастный день с винной культурой в долине может быть покончено. Но и среди арабов есть сообщества, не отвергающие алкоголь, например, друзы. Правда, друзы, по словам их лидера Валида Джумблата, не следуют предписаниям шариата".

"Дистилляция, в отличие от ферментации, одаривает  чувством вневременности и при этом не заслоняет прошлого. Ферментация же  будоражит, заражает чувством оптимизма и пробуждает вожделение. Благодаря дистилляции ты становишься мрачным, скептичным, замкнутым. Дистилляция – явление рациональное и научное. Ферментация – мистическое и органическое".

Как правило, автор находит "пятую колонну" даже в бастионах трезвости, но не всегда. Одна из глав книги посвящена поездке из Дубая в султанат Оман в канун Нового года по григорианскому календарю. Его сопровождает итальянская любовница Елена. Это самые драматичные страницы книги: автор и Елена отчаянно, всеми правдами и неправдами пытаются купить, достать, выцыганить бутылку шампанского, но… за десять минут до полуночи им снова предлагают фруктовый сок. "Я в аду", – говорит Елена. В первый день Нового года они возвращаются в Дубай и прямиком идут в бар гостиницы "Шератон".  Там им все по душе: и джин с тоником, и восточноевропейские проститутки, и метание дротиков.

Для Осборна подлинные герои невидимого фронта – виноделы Ливана и Египта. Он пишет о них с грустью и восхищением, словно об обреченных героях древнегреческой трагедии, бросающих вызов року.

Осборн вспоминает турецкого премьер-министра Эрдогана ("Пейте айран!", "Пиво – первый шаг к алкоголизму", "За ужином следует есть виноград, а не пить вино").

Книга Осборна безупречна. Но, пока я читал ее, меня не покидало чувство, что собутыльниками с Осборном мы бы не стали. Он честно признается в горячей любви к крепким спиртным напиткам: "Крепкое спиртное – для одинокого пьяницы". Вино же для него – напиток для дружеской попойки. Получается, что мы с автором по разные стороны баррикад. Но это метафорические баррикады. Если дело дойдет до дела, мы встанем плечом к плечу у стойки бара и будем стоять насмерть.

Эссе отражает точку зрения автора