Экономический кризис, падение рубля, возможный спад в экономике – таковы последствия действий России в 2014 году: аннексия Крыма, конфликт в Донбассе привели к конфронтации с Западом, международным санкциям, бегству инвесторов, высокой инфляции. В декабре власти приняли экстренные меры, чтобы остановить падение курса рубля, но ценой этих мер может стать утрата всяких надежд на экономический рост.

Экономист Константин Сонин говорит, что в 2015 году Россию ожидает серьезный экономический кризис, нечто подобное кризису 2008-2009 годов:

– Пока это выглядит как половина спада 2009 года. Реалистично, что будет спад в 3-5% ВВП и, значит, 50-процентная инфляция, реальные доходы упадут на 10-15%.

– Курс доллара, курс евро?

– Сейчас приняты экстраординарные меры, то, что сделали ЦБ и правительство, это такие меры, при которых экономика не может находиться постоянно. Это сделано для того, чтобы остановить сначала валютный кризис, потом чтобы предотвратить банковский кризис. Когда правительство и ЦБ выйдут из этого режима, когда ключевая ставка опустится и, соответственно, экономика сможет вздохнуть, можно будет говорить об установившемся курсе рубля. Но пока так выглядит, что по сравнению с нынешним курсом риски на стороне роста курса доллара. Скорее, рубль станет дешевле.

Embed paylaş

Константин Сонин об экономических перспективах России в 2015 году

by AzadlıqRadiosu

Embed paylaş

Kod yaddaşa götürüldü

The URL has been copied to your clipboard

---

No media source currently available

0:00 0:09:46 0:00

Direct-ə keçid

• 64 kbps | MP3

Pop-out üçün

– Правильно ли я понимаю, что правительство и ЦБ оказались в вилке? Они должны либо останавливать падение рубля по отношению к доллару и евро, при этом замораживая экономику и делая невозможным банковский кредит, либо они поддерживают экономику, но тогда они отпускают рубль в свободное плавание. Сейчас они остановили рубль, но как только они попытаются снова дать экономике вздохнуть, то рубль может снова возобновить падение.

– Центральный банк, который отвечает за денежную стабильность, но не может особенно сильно способствовать экономическому росту, влияет только на то, что связано с деньгами. А это не главное в экономическом росте. ЦБ не пытался защищать валютный курс. Но к середине декабря валютный курс стал колебаться настолько сильно, настолько это стало влиять на панические настроения населения, что сама эта волатильность стала наносить большой ущерб. Соответственно, были приняты экстраординарные меры, чтобы это погасить. Мы сейчас живем в режиме этих экстраординарных мер. Они не могут продлиться долго. Если говорить метафорами, я бы сказал, представьте, что у вас есть рана, из которой сильно течет кровь. И на эту конечность наложили жгут. Понятно, это останавливает кровь, но жгуты применяют только для того, чтобы доставить к врачу и начать лечение. Их нельзя оставлять надолго. Таким же образом высоко поднятая ключевая ставка, введенные полуформальные ограничения на валютный контроль – это все такие жгуты. Они затрудняют функционирование экономики. Соответственно, их сейчас надо как-то убрать, но не совсем понятно – решены ли хоть какие-то проблемы, приведшие к кризису. Мне кажется, что здесь без существенной смены экономического и внешнеполитического курса даже просто прекратить текущий кризис будет трудно, а не то что перейти на стадию устойчивого роста. Даже избежать новых панических атак и банковского кризиса будет трудно.

– В правительстве достаточное количество так называемых "системных либералов" или приверженцев рыночной экономики. Могут ли системные либералы объяснить политической власти, что нынешний политический курс неизбежно заводит в экономический, финансовый и прочий кризисы?

– Честно говоря, мне кажется, что сейчас влияние тех, кого вы назвали системными либералами, в правительстве абсолютно минимально. Точнее, их влияние как системных либералов совершенно ничтожно. В экономической политике последних лет по существу нет ничего либерального, за исключением каких-то технических мелочей. Это воплощение мечты такого государственнического управления, при котором приоритеты в сторону прямого управления сверху вниз, которым отданы в очень большой степени приоритеты внешней политики над экономикой. Кто угодно может быть в экономическом блоке правительства, но если экономический блок правительства не определяет экономическую политику, то неважно – системные либералы там или кто угодно. В последние годы экономикой управляют именно люди такого государственнического подхода, такого же склада мышления, как были 25 лет назад. Это как раз те люди, которые привели к краху и экономической трагедии 25 лет назад. Они в последние годы полностью определяют все, что происходит в экономической политике, и в политике последних лет нет ничего либерального.

– Если обращаться к опыту Советского Союза и, может быть, других стран, насколько экономический кризис, возможное падение уровня жизни населения и вероятные вслед тому волнения могут заставить власти изменить политический курс? Или система, сохраняя политический курс, может стагнировать очень долго?

– Мне кажется, что аналогия с советской историей 80-х и начала 90-х годов как раз подсказывает один из ответов. И ответ этот выглядит примерно так, что в 80-е годы уже давно шел застой, уже к 1985 году ситуация была такой, что если бы мы сейчас туда попали, то показалось бы, что мы попали в какую-то экономическую катастрофу, когда даже в больших городах начинали возникать очереди за продуктами первой необходимости. После чего еще 6 лет уровень жизни все время падал до таких уровней, что сейчас он показался бы подавляющему большинству населения совершенно непереносимым. При этом не только не было никаких особенных выступлений против сложившейся ситуации, хотя это недовольство как бы чувствовалось, никаких реформ серьезных не проводилось. Были какие-то там изменения, у некоторых изменений были долгосрочные последствия. Но посмотрите на историю 1990-1991 годов. Уже давно видно, насколько все рушится, насколько не работает существующая система. При этом никаких реформ не проводилось. Поэтому ответ такой: вполне возможен сценарий, при котором ситуация будет ухудшаться медленно, не обязательно катастрофически. И, под разговоры о реформе, никаких реформ не будет происходить.

– Но когда вы приводили в пример 80-е годы, то говорили, что сейчас людям показались бы это катастрофическим положением. Это то изменение, которое произошло с обществом за 25 лет. Люди привыкли к определенному уровню потребления, привыкли к определенным свободам разного плана – ездить за границу, использовать интернет. В этом нет загвоздки, которая не позволяет еще долгими годами ситуации плавно сползать вниз?

– Закономерность, что из ухудшения экономического положения следует недовольство политической власти, закономерность, что за недовольством политической властью следуют какие-то изменения, перевороты, революции, – эти закономерности есть. Но надо понимать, что эти закономерности – в целом. Несмотря на то что есть механизм трансляции ухудшения экономического положения в недовольство и в революцию, это может продолжаться и 10 лет, и больше. Тут нет никакой детерминистической машины, что упал уровень жизни – народ вышел на улицы и сверг режим.

– То есть ваш прогноз на ближайший год – постепенное сползание в экономический кризис без каких-то очевидных социальных потрясений?

– Да. Я думаю, что мы еще можем довольно долго жить в условиях экономического кризиса без особых социально-политических потрясений. С другой стороны, хочу напомнить, что очень мало кто из политологов год назад предсказывал то, что произошло в 2014 году в российской внешней политике. Вот так даешь прогноз, но воспоминания о прошлогодних прогнозах заставляют быть скромным.