Keçid linkləri

2024, 07 Oktyabr, Bazar ertəsi, Bakı vaxtı 17:36

Natiq Rəsulzadə "Fikir oxuyan" (Hekayə-davamı)


ƏVVƏLİNİ BURDA OXU

Натиг Расулзаде

"ЧИТАЮЩИЙ МЫСЛИ"

(р а с с к а з)

… и несмотря на это, понравился Д. Принимал он в своем крохотном кабинетике в лечебнице для душевнобольных. Вряд ли такой кабинетик мог понравиться психам, у Д. например, тут же возникло ощущение, что его заперли в маленькую клетку( хотя клаустрофобией он не страдал), где даже ходить из угла в угол невозможно.

Читающий мысли тут же зафиксировал эту бессмертную мысль давшего ему приют Д. Безукоризненно белый халат на враче сверкал и переливался, отдавая голубым от излишней чистоты, тщательно выглажен, так же как и брюки выглядывавшие из-под халата. Чистые, ухоженные руки, мягкое, бритое лицо, ясные, спокойные с затаенной доброжелательной улыбкой глаза.

Такой вот врач сидел перед Д., учтиво поднявшись из-за своего столика для рукопожатия и знакомства.

Потом рука Д. еще долго пахла дорогим одеколоном.

Врач неторопливо, будто кроме Д. у него не было других пациентов, дотошно расспрашивал его обо всем: о его жизни в последние годы, придерживается ли он определенного режима, о семье, о работе, о жене, о сексе, об отношениях с людьми, самыми разными. Говорил ученые слова, сыпал латинскими медицинскими терминами, чтобы – и это угадывалось ( и сразу же угадал Читающий мысли) - произвести впечатление.

И производил.
- А как у нас с дефикацией? – спросил вдруг врач.

- У нас? – не понял Д.
- Желудок как работает? – пояснил врач.

- А, нормально.
- Это очень важно, - сказал врач, строго глядя на Д. поверх очков, будто сомневаясь в правдивости его ответов. – Бывает при частых запорах в организме накапливается говно и кидается в голову, в результате чего у индивида нарушается психика. И человек сходит с ума.

Последнее его высказывание было в таком разительном противоречии со всей предыдущей ученой, учтивой речью, что Д. показалось, что он ослышался.

Но он решил промолчать. А врач продолжал внимательно наблюдать за ним поверх очков, как следят обычно за повадками душевнобольных, и Д. подумал, что если б врач не принимал его за больного, он не посмел бы его так нахально разглядывать, и его немного покоробил такой откровенно профессиональный взгляд.

Но выбора не было. И не надо было обращать внимания на такие мелочи, хоть самолюбие его и было задето.

И Читающий мысли тут же прочитал мысль Д. о том, что у него не было выбора. Убирайся к черту! – крикнул ему Д. про себя и замотал головой, будто прогоняя наваждение.

Но как оказалось, он произнес это вслух и достаточно громко. Врач в очередной раз оторвавшись от бумаг, которые исписывал мелким крысиным почерком, невозмутимо уставился на Д. взглядом человека все перевидавшего и ко всему привыкшего.

- А голоса вы слышите при этом? –поинтересовался врач, снова возвращаясь к своим бумагам, что-то торопливо вписывая в них, будто боясь упустить счастливо пришедшую на ум мысль, и чуть склонив голову набок, в сторону Д. в ожидании ответа.

- Нет, - сказал Д., вспоминая, - Но я ощущаю его. Он как-будто у меня в голове. И я чувствую, что он читает мои мысли.
- Вам это мешает?

- Ну… ну… Естественно… Как же?.. Это же ненормально.

- Ах, если б знать, что на самом деле нормально, а что ненормально, - сказал врач, вздохнув, - Где граница? Нет ответа…
- Граница? – не понял Д.

- Нет, это я не вам, - улыбнулся врач мягкой, интеллигентной улыбкой, - Мысли вслух, так сказать, - и вдруг оживился, - Подумайте что-нибудь плохое о нем, оскорбительное. Обругайте его, - и взгляд его загорелся в ожидании, может быть, интересного эксперимента.
- Делал. Много раз, - безнадежно махнул рукой Д.

- И что же он? – поинтересовался врач.

Луч солнца через окно упал на стекло очков и стекло заблестело, отражая солнце, так, что Д. было больно смотреть врачу в глаза.
- Он? Ничего. Ухмыляется, сволочь.

- Угу, - сказал врач и что-то записал. – Ухмыляется-а…

- Да, - подтвердил Д., - И так, знаете, язвительно. А что я ему – академик, писатель? Буду выдавать гениальные мысли, чтоб каждая на Нобелевскую премию. Сейчас, разбежался…

Я простой человек. Инженер-механик по образованию. Какие у меня могут быть мысли? Бытовые, по работе, о жене, о сыне… Как у людей…

Что это он именно ко мне пристал? – Д. замолчал удрученно.

Доктор слушал его внимательно, не перебивая и потом сказал:

- Ваш случай очень интересный в практике психиатрии.

Но могу сказать точно – это не шизофрения. Бывают преследования голосами, приказы, поступающие в мозг, расслабляющие волю.

Но то, что с вами я впервые слышу за свою многолетнюю практику. Давайте начнем с малого, я пропишу вам успокоительные, а вы постарайтесь поменять обстановку. Поезжайте куда-нибудь в тихое место. Можете?..

У Д. был давнишний друг еще со школы, тот самый, что остроумно поменял ему фамилию, а вслед за тем организовал конкурс под девизом «Самый большой член школы», но несмотря на это Д. на него не обиделся, потому что с того времени слава о мужской гордости Д. пошла гулять по всей школе и даже вышла за её пределы, и не очень молодая математичка (у которой вдруг неуспевавший по её предмету Д. неожиданно сделался отличником на удивление всему классу) стала странно поглядывать на него, прилагая усилия, чтобы не опускать взгляд ниже пояса этого чудо-мальчика.

Много потом случалось с Д. любовных приключений, тем не менее, можно было утверждать (хотя он в кругу приятелей утверждал обратное, приводя конкретные примеры), что с женщинами ему не везло.

Так вот, с этим другом они раньше часто встречались, потом пути их разошлись, в основном развели их пути разные профессии, которые они обрели, но даже все реже встречаясь, они были очень рады друг другу, часто созванивались и всячески старались поддерживать добрые приятельские отношения.

Друг этот жил в селе, в одном из самых благодатных и экологически чистых районов страны и всего лишь в часе езды от города, в котором жил Д., дыша разными сложными испарениями, и где с недавних пор запыленность окружающей среды( вследствии тотальной чистки стен старых домов, превращая их в новые) становилась в один уровень с многолетней загазованностью.

Да и тихим этот город трудно было назвать – стоило Д. или его жене открыть окно, как в квартиру врывались дикие завывания сирен машин, гудки, крики, создавалось впечатление, что жители города обожают шум, не могут жить без шума.

Друг, заранее предупрежденный, очень тепло принял Д., выделил ему довольно милую, уютную и идеально чистую комнатку на втором этаже своего двухэтажного особняка.

Д. давно не видавший друга в первый же день обнаружил у него новые привычки, которых не знал за ним раньше: например – он говорил что-то, потом то же самое повторял, прибавляя «то есть», будто хотел втолковать тупому слушателю свою мысль на веки веков.

Стал он громогласным, напористым, любил поговорить.

Кроме того, обнаружилось, что при ходьбе он сильно припадает на правую ногу, в связи с чем любил оптимистически-глупо шутить древними полузабытыми сталинскими словами – наше дело правое.

- А что с ногой? – после продолжительных поцелуев и объятий спросил Д.

- Э! – сказал друг. – Травма на производстве. Из-за этого и дома сижу, на пенсию вытурили.

Правда пенсия хорошая, грех жаловаться, теперь хозяйством занимаюсь, да мне и лучше, сколько можно горбатить, пусть теперь другие повкалывают. А тебя я очень рад видеть, давно тебе надо было приехать, поживи здесь.

Никто тебе в моем доме не будет надоедать, - грохотал друг, - Ты здесь расслабишься по полной, отдохнешь. Делай что хочешь, то есть, все что пожелаешь.

Дочь вышла замуж, уехала, мальчики разбежались, мы одни здесь со старухой, то есть, остались мы одни-одинешеньки со старухой.

Старухой оказалась довольно миловидная с пышными формами женщина лет под сорок.

В первую же ночь Д. уже передавший все свои мысли вместе с проклятиями Читающему мысли и сладко жмурясь перед наваливающимся сном, вдруг подскочил на кровати от криков разорвавших безмятежную сельскую тишину.

Крики шли с первого этажа, где спали хозяева.

- Скажи, что я делаю! – требовательно вопил задыхающийся мужской голос, - Говори! То есть!..

- Не знаю, - жалобно, болезненно кричал в ответ женский, тонкий, тем не менее, вполне отчетливо слышимый голос. – Ой! Умираю-у-у!

- Быстро говори!

- Я не знаю, - плаксиво, жалобно, но упорно не сознаваясь, пищал женский.

- А-а-а!

- О-о-о!
Д. посидел некоторое время на кровати, стараясь отдышаться и потирая грудь в области сердца, потом, настороженно прислушиваясь к постепенно затухающему шуму внизу, осторожно, каждую минуту ожидая повторного взрыва эмоций, лег бочком на кровать. И незаметно заснул, стараясь ни о чем не думать.

Проснулся он от раскатистого смеха хозяина дома, который стоял над головой его и чему-то от души заразительно смеялся.
-Доброе утро! – жизнерадостно провозгласил друг. – Ну, как спал? Хорошо? Что снилось?

То есть, что видел во сне, хочу сказать.
Д. постарался вспомнить, чтобы в точности дать ответ.

- Мне снился артист Турабов.

- А! Отлично, отлично! Турабов… Помню, помню… А как его звали? То есть – имя?

- Не знаю, - признался Д., - Мне только фамилия приснилась.

Каждую ночь Д. должен был пережидать шумный коитус внизу, и только потом ложиться спать.

Но потом сон его пропадал, он до утра беспокойно ворочался в постели, на ум приходили всякие тяжелые и тоже беспокойные мысли и этим пользовался Читающий мысли, читал его мысли, будто кровь из него высасывал.

По-настоящему высыпаться уже не получалось. Хорошо, что у него нет поблизости соседей, - прочитал Читающий мысли в его голове. Ты опять?! – рассердился Д. А что прикажешь делать, выполняю свои функции, - стал оправдываться тот, - ты спи, спи, отдыхай, помни, что тебе говорил психиатр… Еще и издевается, подлец ! На этот раз тот промолчал.

На третий день своего пребывания в гостях Д. стал засыпать среди бела дня.

- Видишь, какой у тебя сон хороший стал? – радовался за него друг, - Ты и днем спишь. Молодец! Это оттого, что воздух здесь чистый, свежий, не то, что в городе.

Д. в душе послал его подальше, а Читающий мысли ехидно усмехнулся.

- Чтоб тебя! – не сдержался Д.

- Что ? – не понял друг, - Меня? Нет, обо мне и речи нет. Я здоров, здоров, слава Богу. А тебе не мешало бы побыть здесь хотя бы до конца месяца, отдохни, расслабься… То есть, отдохни по полной программе…

До конца месяца еще три недели, - прочел Читающий мысли, - не выдержу.
- Нет, нет, что ты, - стал мягко возражать Д. – Я не могу столько утруждать вас…

- Да что ты, брось! – яростно прервал его друг.
Да и работа ждет, там напартачил, – продолжал рассуждать его мыслями Читающий мысли…

Минутку! – это уже я. В чем дело? Если главного героя я называю всего одной буквой, то кто такой этот подозрительный Читающий мысли, что растекается на пол строки, нет так не пойдет, так что отныне он будет называться – Ч.М.

- Да и работа ждет… - неопределенно, вяло повторил вслед за Ч.М. он, будто работа и ждала и в то же время не очень.
Еще бы, кому ты нужен на работе?! – прочитал Ч.М.

- Да что работа! – жизнерадостно закричал друг. – Я вот видишь – на пенсии во цвете лет, то есть… Пенсионер…

Могу даже завещание оставить. На всякий случай, то есть. Мало ли что, – продолжал грохотать словоохотливый друг, - Будучи в здравом уме и ясной памяти я завещаю вам этот здравый ум и ясную память.

Ха-ха-ха! Больше, то есть, нечего завещать… Ладно. Пойдем завтракать. То есть, поесть надо…

Д. не нравились в разговорах домашние заготовки, да и друг – он убедился за этот короткий срок, что пришлось общаться с ним - совсем изменился, был уже не тот, которого хорошо знал и любил Д. и это лишний раз убедило его, что надо уезжать.

На завтрак были жирные натуральные сливки с домашним медом, масло, сыр, рыба, сметана, так что, поев, Д. почувствовал прилив сил после бессонной ночи и друг показался не таким вопиющим болваном, как до завтрака.

Сквозь обволакивающий сон он слушал, как хозяин дома рассуждает о пользе пчеловодства и животноводства в частном секторе, который он в данном случае представлял.

По телевизору в это время показывали какой-то клип с певицей, причем, певицу показывали по частям и крупно, на весь экран – то пухлые губы поющие и одновременно раздвигающиеся в улыбке, то нос с темной и таинственной, как пещера ноздрей, то отвислые груди, чрезмерно открытые для такой отвислости, то ухо с серьгой, висящей до плеча, то обнаженную ляжку не первой свежести, так что, как ни старайся, нельзя было эти фрагменты объединить воедино, чтобы узнать – кто все-таки поет.

Вошла жена с дымящейся тарелкой в руках. Мельком глянув на скачущее изображение отдельных участков тела певицы ( видимо, это надо было считать режиссерской находкой), она сказала:

- Телевизор плохо работает, починить надо.

Эти слова почему-то странно подействовали на хозяина дома, он вдруг вскочил, распахнул окно, выходящее в сад, схватил телевизор и выбросил его из окна, так что даже Д. клюющий носом за столом внезапно проснулся.

- Вот так я чиню телевизоры! – объявил друг, обращаясь к жене и одновременно к Д.

Жена его, положив блюдо на стол, молча вышла из комнаты, видимо привычная к подобным выходкам мужа. Некоторое время Д. с хозяином дома посидели молча, и Д. вдруг обнаружил, что Ч.М. утвердившийся в мозгу его давно уже заткнулся, но тут как раз…

Лучше бы подал какую-нибудь дельную мысль, чем читать чужие, что мне сказать в подобной неординарной ситуации? – вдруг встрепенулся Ч.М.

И кажется ему стало немножко стыдно. А хозяин уже не переставая говорил, вещал, как радио. Сейчас он, кажется, рассказывал о своей семье. Д. прислушался, но как ни старался, ничего понять не мог, сон охватывал его, клонил голову все ниже, ниже…

- Ладно, я вижу, ты спать хочешь. А то показал бы тебе пчельник. Поднимайся наверх, отдохни. Вы городские жители не привыкли к чистому деревенскому воздуху, к такой калорийной домашней еде, едите одну химию…

Д. как пьяный поднялся к себе в комнату, прилег и только провалился в сон – внизу будто того и ждали – как по краешку сознания раздались взрывы воплей с первого этажа.

- Скажи, говорю, скажи, то есть!
- Не знаю-у-у!.. Отпусти !

Да скажи ты, в конце концов, - прочитал Ч.М. и ухмыльнулся.
Через день Д. покидал гостеприимный сей кров.

Друг был по-настоящему огорчен отъездом Д. и это его тронуло, они обнялись на прощание, а жена его не поднимая глаз на Д., пожелала ему счастливого пути.

Дома он первым делом хорошенько выспался вместе с Ч.М. потому что читать тому было абсолютно нечего, но под утро приснился тревожный сон: будто на крыше небоскреба, что построили прямо перед их пятиэтажным домом, заслонявшим теперь свет божий в их квартире, он играет в нарды, проигрывает и его за это сбрасывают вниз на снующих взад-вперед игрушечных пешеходов.

Он проснулся в холодном поту, выпил воды, разбудил жену, спящую, как зимнее бревно и сделал с ней то же самое, что и его сельский друг со своей.

Скажи мне, что я с тобой делаю,- прочитал Ч.М. его мысли, а скорее всего сам угодливо подал фразу, как на сцене подает суфлер позабывшему текст пьесы актеру. Теперь уже нелегко было определить это точно, кто первый это подумал, кому первому это пришло в голову – тому, кто в голове сидит, или тому, у кого в голове сидят.

- Скажи, что я с тобой делаю? – неуверенно приказал задыхающийся от соития Д.

- Что-что-что?! – сказала жена, - Рехнулся? – и по-журналистки внимательно посмотрела в глаза ему заволакивающимся, помутневшим от удовольствия взглядом.

Он сник, а Ч.М. гнусно захихикал у него в голове.

Через неделю, как договорились, он снова навестил врача.

Всю последнюю неделю Ч.М. был очень активен, читал и даже заранее угадывал его мысли, утомлял его, он ощущал тяжесть в голове, как будто вместо мозга в голове его были булыжники, и они, эти булыжники все время беспокойно ворочались, не давая покою.

Д. подробно рассказал врачу свои ощущения. Тому подобная активность в поведении Ч.М. очень не понравилась. Он озабоченно нахмурился и спросил:

-Голова при этом болит?

- Да вроде бы нет, - сказал, припоминая Д. – Иногда только. Не очень. Нервничаю очень.

- Еще бы, - сказал врач и мрачно замолчал. Помолчав, он веско произнес, - Теперь речь идет о жизни… - сделал паузу.
- И смерти? – полушутя заполнил паузу Д.

- Нет, – строго посмотрев на него, возразил врач, - Только о жизни. О том, как вы будете жить дальше. Вот я вам прописал, - и он протянул Д. на этот раз длинный список лекарств.

Д взглянул на мелко исписанный именной бланк рецепта с фамилией врача и поморщился.
- Что такое? – спросил врач.

- Не люблю лекарства, - признался Д. – нельзя ли немного уменьшить?
Врач равнодушно пожал плечами, забрал у Д. рецепт и стал вычеркивать написанное.
- Но вот это – обязательно, - предупредил он. – Без этого нельзя.

- Хорошо, - согласился Д.
Однажды на бульваре, обходя цветники и туалеты, Д. встретил знакомого, делающего пробежку, чтобы сбросить лишний вес. Постояли, поговорили. Знакомый пожаловался, что вместо того, чтобы сбросить вес, эти пробежки улучшают ему аппетит. Оказалось, что он когда-то тоже обращался к тому же психиатру.

- Когда ты его видел в последний раз? – спросил знакомый.

Д. затруднился сказать, стал мучительно вспоминать, как-будто нельзя было ошибиться.

Таблетки, – неожиданно проснулся в мозгу и подсказал Ч.М.
Д. догадался, вытащил из кармана облатку с лекарством, что ему прописал врач, посмотрел на нее и ответил:
- Девять дней назад.

- Почему таблетки? – удивился знакомый.
- Девять дней назад я был у него, он прописал мне таблетки, десять штук, осталась одна. «Кстати, хорошее число – девять», -подумал он при этом.

- Остроумно, - сказал знакомый, - А телефон у него тот же?

Только простившись с ним Д. вдруг сообразил, что Ч.М. в данном случае выступил уже в новой роли, превысив свои обычные полномочия – вместо чтения мыслей он посоветовал и вполне дельно. Что бы это значило?

В мозгу его живет уже совершенно независимое существо? Д. задумался и решил при очередном визите поделиться с врачом обнаруженной новизной в поведении Ч.М.

Вороны, каркая, по-хозяйски прогуливались по Национальному парку, как у себя дома, изредка неохотно и ненадолго взлетая при приближении Д.

Это почему-то его раздражало, видимо, ущемляло его права венца природы и одновременно царя всех зверей и птиц.

Он сосчитал тех, что были в поле зрения – восемь. Хорошее число, - подумал Д. – Спокойное, четное, мягкое, круглое, доброжелательное. « Ворон считаешь? – иронично произнес в голове его Ч.М. - И что ты будешь делать с этим числом? Дурацкая привычка…»

- Тебя не касается!

Национальный парк подвергался усиленной реставрации – настилали новое покрытие, разбивали красочные клумбы, приводили в порядок кафе и чайные, кучи песка и цемента ждали на нижнем ярусе бульвара, когда их пустят в дело, ( и их пускали) мимо этих куч проезжали грузовики-самосвалы, одним словом работа кипела.

Реставрацию прежде всего в умах у людей неплохо бы произвести, - прочитал Ч.М., - Наведут тут красоту, а отдыхающие будут по-прежнему гадить и сорить, как гадили и засоряли город и двадцать и десять лет назад.

Мимо проехал, обдав его облаком выхлопных газов самосвал, груженый щебнем. Д. машинально сложил цифры номера машины, получилось шесть.

Он огорчился.

Как -то на том же бульваре - самом популярном месте для прогулок и самом незаменимом для неожиданных встреч, он издали увидел свою давнюю знакомую, с которой он был в недолго продолжавшейся связи лет семь назад.

Он тут же, с подачи Ч.М. вспомнил, что врач рекомендовал помимо лечения не пренебрегать и развлечениями, и торопливо догнал женщину. Она, казалось, обрадовалась ему, чего он, честно говоря, не ожидал.

- Что ты здесь делаешь? – спросила она.

- Я что здесь делаю? – сказал он. – Я здесь с утра до вечера. Вот ты что здесь делаешь в разгар рабочего дня?
- Что здесь на бульваре можно делать? Гуляю.

Они пошли рядом молча, не испытывая никакой неловкости от молчания.

- Постарел, - сказала она вдруг, глянув мельком в лицо ему, - Как ты живешь?

SONUNU BURDA OXU
XS
SM
MD
LG